* * *
Над всем земным, над всем небесным
Есть сила — Ей и вострубим, —
Загадочна и неизвестна,
Но признаваема любым.
Мы под её законом строгим,
Под торжеством чудесных струн.
Одни её назвали Богом,
Другие — как пришло на ум.
Ты можешь быть с Ней не согласен,
Стремиться Ей наперекор,
Но от Её не скрыться власти
Надменности своей в укор.
* * *
Наши догадки постные
В прах превратятся, в дым;
Все будет так, как Господом
Задумано было самим.
* * *
Тянет — где увидел
Белый свет впервой.
Выше всяких выгод
Милый край родной.
Вьюги неустанны,
Серость-скукота,
Все равно притянут
Старые места.
Крохи-зернь — добился,
Много не успел.
Жизнь, порой — дробилка,
Ливень-дождь из стрел.
Низкие избенки —
За бугром, в снегу,
Лесостой — гребенки.
По тропе стригу.
Ах, какая сила! —
Холод прочь и зной...
Где бы ни носило —
Принесет домой.
* * *
На вербах проклюнутся почки —
От солнечной теплоты.
На взгорках, на бугорочках
Мать-мачехи вспыхнут цветы.
Я верю — осталось немного —
Туч мрачных исчезнет скала,
И луж заблестят на дорогах
Разбуженные зеркала.
Не вечно обид засилье,
Ристалище кончится бед...
Я верю в тебя, Россия, —
Твоим злопыхателям — нет.
* * *
Мне опять мечта соврет...
Ох, вы сказки многие! —
Что не спрячет речку лед
В казематы строгие;
Будет в лужах у ворот
Солнце ярко плавиться.
И успех к тебе придет —
Все равно появится.
В колее не будет грязь
Доходить до ступицы,
И умчится восвояси
Птица-неуютица.
Будут теплые ветра,
А не вихрь скверный...
Где обманут сорок раз,
Там — и сорок первый.
ЗИМУЕМ
На автобусной стоянке,
Где полным-полно людей,
Перепалка-перебранка
Воробьев и голубей.
Им бросают крохи хлеба
И подсолнечника чернь.
Воробьи нахально лезут,
Норовят — в любую щель.
Эти серые комочки,
Несмотря на малый вес,
К всякой шелушинке-точке
Проявляют интерес.
А морозец-брат — с задором,
Из настойчивых пород,
Раздаеткуржак заборам,
Веткам тоже раздает.
Подошел автобус- «Боинг» —
Старый — подойдет для дров,
Взял толпу людей с собою,
И оставил воробьев.
Ночью — вьюгу жди без сбруи,
Та сугробов накроит...
Так вот, братцы, и зимуем,
Распернатые мои.
* * *
Под ногами снег поет,
Радостно искрится.
«Ах, ты, горюшко мое,
Прячь нос в рукавичку!»
А повсюду фонари —
По столбам расселись,
Словно кофе растворимый
Все плотнее темень.
«Может, лапушка моя,
Постоим у двери?»
Скоро зимняя заря
Разбросает перья.
Спит распаренный народ,
Как сражен картечью.
«Что? — от мамы попадет?..»
Попадет, конечно.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
